Драмы

В семь часов утра мы с собакой отправились на нашу ежедневную часовую прогулку. Это нам обеим крайне полезно. Со своей неизменной деловитостью мы быстрым темпом шли по знакомому маршруту — через зелёное пространство между двух пятиэтажных домов, дальше к нашим паркам-пустырям. Несмотря на наше стремительное продвижение, я успела заметить нечто необычное в этом дворе, чего там в семь утра нам никогда прежде видеть не доводилось. Чаще всего в такое раннее время дворик этот пуст и тих.

У одной из скамеек стоял большой чемодан на колёсиках. На скамейке лежало что-то, что я сначала приняла за груду кем-то оставленного тряпья. Но по приближении я обнаружила, что ошиблась. На скамейке кто-то спал. Судя по красной лакированной сумке под головой, этот «кто-то» был женщиной. Аккуратно стоящие перед скамейкой светлые женские туфли на невысоком плоском каблучке подтвердили мою догадку. Приглядевшись, я увидела, что место для сна было приготовлено весьма и весьма обстоятельно. Поверх скамейки, вместо матраса, была подстелена какая-то овчинка. Под головой за неимением подушки лежала сумочка. Укрыта женщина была толстым тёплым ватным одеялом. Укрыта с головой, чтобы ни назойливые комары, ни любопытные прохожие не тревожили её и без того беспокойный, я полагаю, сон. Мы не стали любопытствовать — всё это успели рассмотреть на бегу.

Через час, когда мы возвращались тем же путём обратно, женщина уже проснулась и сидела, горестно ссутулившись, к нам спиной. Одеяло уже было сложено в чемодан, осталась только овчинка, на которой женщина продолжала сидеть. Туфли уже были на ногах у хозяйки. С прогулки мы возвращались таким же быстрым темпом, каким направлялись на неё — времени глазеть по сторонам особо и не было. Желания любопытствовать на чужую беду не было тоже.

Однако, когда мы поравнялись с женщиной, её лицо я всё же увидела мельком. Красные то ли от бессонной ночи, то ли от слёз, а, скорее всего, и от того и от другого глаза. Тёмная южная кожа, узкий разрез глаз — я не сильна в моментальном определении национальной принадлежности, но у нас в районе частенько встречаются уроженцы Таджикистана, возможно, это и родина и этой женщины тоже. Не больше чем на две-три секунды мы встретились глазами — мне просто было уже не свернуть с тропинки, по которой мы с собакой двигались. И тут из груди женщины вырвалась негромкая, высказанная всего несколькими словами мольба: «Дайте мне покой!», в которой выплеснулась вся её усталость и всё её отчаяние. Обращена она была частично к небу, частично к прохожим, которых к восьми утра во дворике стало заметно больше.

Наверно, в большом городе ежедневно происходят сотни похожих историй. Может, тысячи. Кто-то ссорится с близким человеком и на пике эмоций выскакивает с чемоданом в ночную темноту неизвестности, у кого-то заканчиваются деньги на оплату съёмного жилья, а податься особо неуда, кто-то остаётся и без работы, и без жилья разом… И даже ничего необычного в этом для нас уже нет. И даже мы сами не застрахованы от поворота к нам судьбы своей не самой приглядной стороной.