Наверно, каждому человеку — своё время. Мне очень трудно представить в нашем времени Берггольц, Цветаеву, Ахматову…
И также трудно представить то, их время, без них…
Как бы Ленинград — да без Берггольц? В «Истории русской советской поэзии» про Берггольц написано, что «по остроте драматического восприятия она, пожалуй, не имела себе равных». И на самом деле — в каком месте не откроешь томик её стихов, сразу оказываешься в плену её живого слова — пьёшь до дна правду жизни, с отчётливым привкусом полыни.
* * *
На асфальт расплавленный похожа
память ненасытная моя:
я запоминаю всех прохожих,
каждое движенье бытия…
След колёс, железных и зубчатых,—
ржавый след обиды и тоски.
Рядом птичий милый отпечаток —
дочери погибшей башмачки.
Здесь друзья чредою проходили.
Всех запоминала — для чего?
Ведь они меня давно забыли,
больше не увижу никого.
Вот один прошёл совсем по краю.
Укоризны след его темней.
Где-то он теперь живёт? Не знаю.
Может, только в памяти моей.
В наказание такую память
мне судьба-насмешница дала,
чтоб томило долгими годами
то, что сердцем выжжено дотла.
Лучше б мне беспамятство, чем память,
как асфальт расплавленный, как путь,—
вечный путь под самыми стопами:
не сойти с него, не повернуть…
Октябрь 1939