На горизонте показался троллейбус. Медленно и неуклюже он приближался к остановке, наполненный пассажирами. Выпустив часть из них на остановке, он покорно дожидался, пока в него заберутся новые пассажиры и Янка. Янка залезла в троллейбус и заоглядывалась в поисках кондуктора: выходя из дома, она по привычке зажала в кулачке деньги на оплату проезда. Кондуктором оказалась громкоголосая пышная блондинка, призывавшая всех вошедших оплатить проезд и осматривавшая всех вновь вошедших с ног до головы, явно подозревая их в нежелании оплатить проезд. Янка не успела протянуть ей свой кулачок с зажатыми в нём деньгами, как в её ладони уже оказался билетик. Обычно Янка не проверяла билетики на предмет «счастливости», ибо у неё в жизни всё было очень даже хорошо, и всё хорошее, чего ей, случалось, не хватало, каким-то магическим способом само к ней притягивалось. А тут она просто бросила взгляд на билетик – и улыбнулась – «Надо же. Счастливый. Что же мне теперь с тобой делать?» Янка решила, что всё-таки загадает желание. Такое неопределённое, совершенно невещественное и нематериальное, и даже неконкретное желание – чтобы у судьбы было пространство для творчества. Пока она размышляла о билетике и желаниях, троллейбус прибыл к станции метро. Янка вышла из него и, пока стояла на перекрёстке в ожидании зелёного сигнала светофора, незаметным движением отправила билетик в рот. Билетик улёгся на язык, ровно, без складочек, и не сбившись в комок. Янка смотрела на красный немигающий глаз светофора и формулировала пожелание: «Пусть со мной сегодня произойдёт какое-нибудь невероятное и незабываемое чудо». Повторив про себя загаданное три раза, Янка проглотила свой бумажный лоскуток счастья и улыбнулась зелёному сигналу светофора, давшему ей дорогу.
Привычная схема – метро – прогулка – офис. Привычные приветствия коллег. Привычная череда дел и забот. Привычное небо в окне от пола до потолка. Любимое апельсиновое дерево на столе. Новости в экране компьютера, телефонные звонки. Новый ливень за окном. Новые рифмы в голове. И новый день вновь увёл Янку в свои незатейливые лабиринты. О том, что она утром съела билетик и загадала желание, Янка позабыла уже к середине дня. Так бывает иногда – событие, произошедшее всего несколько часов тому назад, начинает нам казаться очень давним. Янке не то чтобы оно стало казаться давним – а просто далёким и мимолётным, просто приятное происшествие, добавившее когда-то цвета самому обычному дню. К концу дня она и вовсе о нём позабыла, и, глядя в окно, думала только о том, что выйдет сейчас в этот нескончаемый дождь и побредёт под ним к метро, не раскрывая зонтика, и позволяя мокрым каплям лизать её лоб, щеки и нос, и даже касаться её губ. Платье, наверняка, сразу намокнет, и прилипнет к телу, подчеркнув женственность её форм, волосы станут влажными, запахнут дождём и начнут чуть виться.
А ей, Янке будет просто хорошо под этим летним дождём идти, блаженно улыбаясь, по улице и в каждой капле дождя ощущать счастье жизни.
Янка закончила дела, позвонила, как и обещала, маме, посмотрела на свой зонтик, оставленный ею с утра на вешалке – и, не взяв его, вышла из офиса. Прошла по длинному коридору, спустилась пешком по лестнице, бросила ласковое «Всего хорошего» охраннику бизнес центра и оказалась на улице, под дождём. Одна капля немедленно щёлкнула Янку по носу, другие покатились по щекам, третье падали жемчужинами в волосы и таяли в них, наполняя их влагой и мокрым блеском. Ещё несколько Янка поймала в ладошку и слизнула тёплым языком, про себя засмеявшись: «Дождь растворился во мне». Ещё Янке очень захотелось скинуть обувь и пойти по мокрому асфальту босиком – но она удержалась, подумав, что тут, в центре города её явно не поймут, и потому просто побрела вдоль по улице.
Платье, действительно, вскоре стало намокать. Тонкая ткань приклеилась к телу, будто бы срастаясь с ним. Мужчины, идущие навстречу, стали бросать нескромные любопытствующие взгляды и оборачиваться ей вслед. Янка улыбалась. В другой бы день она стала сильно смущаться, и искать – где бы укрыться от этих взглядов, а сегодня она как-то торжествовала. Ну и пусть смотрят. Интересно, а она сейчас красивая? И будто бы в ответ на свой неозвученный вопрос, услышала себе вслед: «Какая красивая девушка!» Янка улыбнулась. Улыбнулась не торжествующей и довольной улыбкой, а спокойной, радостной улыбкой человека, у которого просто всё хорошо, а комплимент, подаренный ему мимоходом – просто ещё один маленький вклад в это её «хорошо».
На пути Янки неожиданно оказался котёнок. Смешной, пёстрый – одно ухо рыжее, другое дымчатое, весь, как из разноцветных лоскутков, сидел он на тротуаре, отчего-то почти сухой. Янка догадалась: наверно, вылез только что откуда-то, потому и сухой. Она остановилась и присела перед ним: — Здравствуй, Малыш. Ты откуда такой взялся?
Котёнок встряхнул головой, словно мотнул в сторону подворотни, напротив которой они стояли. Янка засмеялась:
— Вот как. Так ты и разговаривать умеешь! Ты тут один?
Котёнок чуть наклонил головку, как бы спрашивая: «А почему ты это спрашиваешь?».
— Мне просто интересно.
Смешной малыш снова мотнул головой: мол, я тут не один. Янка заглянула в арку подворотни, но никого там не увидела. Она протянула котёнку руку, но тот к ней не подошёл ближе, наоборот, стал пятиться назад, потом развернулся и, оборачиваясь на Янку, будто приглашая её следовать за собой, медленно вошёл в арку.
Янку дважды звать было не нужно. С детства родители её ругали за излишнее любопытство и отчаянность – вечно она искала себе приключений. Правда, когда она выросла и вошла во взрослую жизнь, всё же стала чуть спокойнее и осмотрительнее. Но только чуть, ровно настолько, насколько нужно было в ответственные моменты взрослой жизни. А так, Янка оставалась самым настоящим ребёнком. Вот этот ребёнок и пристроился за котёнком хвостиком и тоже вошёл в арку.
На длинных стенах арки был нарисован сказочный город. Заглянув в арку первый раз, Янка его не заметила, высматривая в её темноте хоть какое-то живое существо. Теперь же, войдя в арку, она с любопытством глядела по сторонам. Видно, двор был какой-то непростой – из тех, чьи жители стремятся максимально благоустроить территорию вокруг и позаботиться о необычном пространстве для своих детей. Город на стенах был нарисован профессиональной рукой художника – и хоть и выглядел сказочным, но всё же в нём было что-то такое очень живое и настоящее. Проход в арку художник превратил в речку, по двум берегам которой раскинулся город. Старый город, на скалах, с башнями уходящими в небо, с узкими улочками, с разноцветными домами с распахнутыми окнами, на подоконниках которых стояли горшки с диковинными цветами, с просторными зелёными дворами, казалось, созданными для беззаботных игр ребятни. Янка удивилась – в подворотне было темно, и картины должны были бы быть очень плохо различимы, однако, они сами по себе были наполнены каким-то тёплым светом – и всё было видно очень отчётливо. Вон висят качели на ветвях двух крепких, раскидистых деревьев в одном из дворов и на них сидит девчушка в белом платьице, а вон носится смешной щенок за своим хвостом, а там – там брошен чей-то велосипед, наверно, вот того мальчишки, что наблюдает за щенком. Янка увидела скамейку с посаженной на неё куклой, тележку-холодильник с надписью «Мороженое», вывески магазинчиков. Увидела фигурки мальчишек, убегающих вверх по улице, женщину, покачивающую коляску, седого старика, мастерящего что-то на крылечке дома. Увидела смешного пёстрого котёнка. Янка беспокойно оглянулась…
Котёнок сидел в конце арочного прохода и смотрел на Янку каким-то необычным, почти человеческим взглядом – таким, что Янка поёжилась. Она снова стала разглядывать картину. Залитое солнцем пространство. Пронзительно голубое небо. Чистота и уют. Сказочность. И всё же что-то не так. Девчушка, мальчишки, коляска с младенцем, резвый щенок, смешной котёнок, женщина, старик… И ни одного взрослого мужчины. Не может быть, Янка решила ещё раз внимательно осмотреть изображения на стенах, может быть, она просто невнимательно смотрела? Вот лодочная станция в самом низу стены, будто у спуска к реке, причал, коза, задумчиво грызущая пышный зелёный куст, утки, спускающиеся, переваливаясь, вниз по узкой тропинке, за ними – ещё один малыш, карапуз в коротких штанишках… В одном из распахнутых окон – ещё одно женское лицо. А мужчин и на самом деле нет. Может, художник их просто недолюбливает, и решил нарисовать страну без мужчин – эдакое сказочное государство, где мужскому роду не место? Теряясь в догадках и оглядываясь на стену, Янка снова двинулась к котёнку. Тот сидел, склонив рыжее ухо налево, и ждал, когда она подойдёт. Неожиданно он жалобно мяукнул. Янка, отвернувшаяся в этот момент снова к картине на стене, метнулась к нему и, споткнувшись, упала в огромную лужу на выходе из подворотни во двор. Фонтан брызг столбом ушёл куда-то наверх, Янка инстинктивно выставила перед собой руки, чтобы упасть на них и ухнула, нырнула в толщу дождевой воды. Асфальта под водой не было. Янку накрыло с головой волной. Она попыталась вдохнуть – и захлебнулась, отчаянно заболтала руками, чтобы помочь себе вынырнуть, заболтала руками – и взмыла с глубины наверх. Голова её оказалась над водой, и она закашлялась, выплевывая воду. Первое, что пришло в голову – во дворе был какой-то незарытый жилищно-коммунальными службами котлован, который переполнился дождевой водою, а может, ещё и водою из прорванных труб. Но тогда жильцы двора должны были об этом знать – и поставить какую-нибудь табличку у входа в арку. Сейчас она выберется, и подумает, что предпринять. Янка стала осматриваться – где край ямы, за который она могла бы схватиться и выбраться на поверхность. И тут в лицо ей ударил яркий солнечный свет, и следом за ним – тёплая ласковая волна. Янка зажмурилась, потом снова открыла глаза и испугалась: ни домов вокруг, ни арки, ни котёнка не было, она бултыхалась на середине речки, и на много-много метров вокруг неё была одна только вода…