До моей болезни, 12 декабря, ходили на очередной концерт абонемента «Шуберт и музыка Вены».
Слушали Увертюру «ЛЕОНОРА» № 3 и Концерт № 5 для фортепиано с оркестром Людвига ван Бетховена и Симфонию № 8 Шуберта, «Неоконченную». Дирижировал Моше Ацмон, солировал Пётр Лаул, исполнял Академический Симфонический Оркестр Филармонии.
Музыка очень понравилась, хотя и я не умею совершенно облекать впечатления от неё в слова.
Ещё очень нравятся содержательные программки Филармонии:
«Шуберт прожил очень короткую земную жизнь, однако его творчество поражает своим многообразием. Это и более 600 песен для голоса и фортепиано — Шуберт был первым, кто довёл до совершенства жанр, где поэзия и музыка существуют в неразрывном единстве. Это и сборники пьес для фортепиано: экспромты, музыкальные моменты, бесчисленные танцевальные миниатюры. Это, наконец, симфонии и сонаты — их формы позаимствованы у предшественников, но при первом же взгляде на содержание мы увидим, что подход Шуберта к этим жанрам совсем другой. Здесь есть и эпический масштаб, и мучительная борьба, но сами темы будто сошли со страниц песенных сборников или инструментальных миниатюр. И развиваются они совсем по-другому: не дробясь друг о друга и не сотрясая мощной архитектуры симфонического здания, как у Бетховена, а наоборот, повторяясь вновь и вновь, как в баховских фугах, и становясь от этого ещё и ещё прекраснее… Философия красоты у Шуберта везде остается неизменной: гётевское «остановленное мгновение» — прекрасное, продолжающее само себя, растущее по законам более природным, нежели классически-музыкальным. Красота у Шуберта, однако, повсюду сталкивается с ожидаемой или внезапной драмой, поражающей слушателя в самое сердце — с тем, единственно, чтобы «прекрасное мгновение», остановленное искусством гения, оказавшись в нашем земном, страдальческом и тревожном мире, сделалось бы ещё ослепительнее в сравнении с ним.
На величайшем и известнейшем творении Шуберта — его «Неоконченной симфонии» по сей день лежит покров тайны. Название симфонии не принадлежит её автору, и неизвестно, хотел ли он дописать сочинение до традиционного 4-х-частного цикла. Вариантов завершения симфонии предлагалось немало. В год столетия со дня смерти Шуберта американская фирма грамзаписи Columbia даже объявила по этому поводу специальный конкурс. Но не равносильно ли стремление дописать «Неоконченную» симфонию — по остроумному замечанию известного шубертоведа Ю .Хохлова — попытке приделать руки статуе Венеры Милосской?
Созданная в октябре 1822 года, симфония обречена была на роль спящей красавицы: прозвучать впервые ей довелось лишь в декабре 1865 года. Злым чародеем, обрекшим детище Шуберта на почти полувековое забвение, явился один из приятелей композитора А.Хюттенбреннер, который решил припрятать партитуру в своём доме. В итоге ровесница бетховенской Девятой, «Неоконченная» была явлена миру в эпоху Шумана и Шопена, Вагнера и Листа. Но в ореоле их искусства симфония ничуть не поблекла, а напротив, предстала квинтэссенцией романтического мировосприятия с его трагической раздвоенностью. Как писал Шуберт в год создания «Неоконченной»: «Когда я хотел петь любовь — она становилась страданием. Когда же я хотел петь страдание, оно становилось для меня любовью. Так терзали меня любовь и страдание».
Если о Шуберте можно сказать, что он мыслил «песенно», то Бетховен мыслил «сонатно». Соната для Бетховена была не схемой, а выражением живой мысли. Вершинными воплощениями этой мысли стали симфонии. Но не меньшей значительностью обладали бетховенские произведения других жанров.
Пятый фортепианный концерт с полным правом может быть назван симфонией с фортепиано. И ближе всего он, пожалуй, к бетховенской Третьей — в обеих господствует героика, темы с чеканными маршевыми ритмами и призывными интонациями. Величественный и грандиозный, Пятый концерт пронизан сверкающей триумфальностью. И не случайно в музыкантском обиходе его порой называют «Император». Другой полюс этого произведения — истинно бетховенская лирика высоких помыслов, философских раздумий. Отсюда всего лишь несколько шагов к сосредоточенно-проникновенным Adagio последних его сонат и квартетов. Но Пятый концерт выходит и за рамки бетховенского творчества. В нём композитор, опережая эпоху, создаёт новый — симфонизированный — тип концерта, перекидной мостик ко второй половине XIX века, к сочинениям Листа и Брамса.
Возможно, из всего наследия Бетховена самая незавидная судьба постигла его единственную оперу, «Фиделио» (первоначально она называлась «Леонора или Супружеская верность»). Хотя было сделано три редакции, опера не выдержала конкуренции ни с современными ей театральными постановками, ни с инструментальными сочинениями самого Бетховена. Гораздо счастливее сложилась судьба увертюр, которые стали исполняться отдельно в симфонических концертах.
«Леонора» № 3 (третья по счёту увертюра к «Фиделио») предвосхитила волну массового увлечения программной музыкой в романтическую эпоху. Многие, начиная с Мендельсона, вслед за Бетховеном стали использовать литературный сюжет для построения музыкальной формы. Бетховен восстанавливает сюжетную канву с помощью нескольких музыкальных символов. При этом в финале увертюры слышны интонации «гимна радости», которым завершается вся опера. Так в «Леоноре» № 3 выстраивается характерный для бетховенской героики путь «от мрака к свету»».