«Мир подлинной любви для Цветаевой — тот, в котором происходит слияние душ, а не тел. Этот облагорожённый духовный мир она создавала в своём творчестве и подчас — в своих письмах. Поэтому весь свой разговор с Рильке Цветаева пытается направить в «любовное» русло. Но эта любовь — особая. В своей поэзии, да и в жизни, Цветаева ставила своих героев (или самое себя) в такие ситуации, когда любящие разъединены и не могут сойтись. Идеальный (то есть далёкий, недосягаемый!) образ любимого человека для Цветаевой был дороже, чем близкий, реально осязаемый. «Когда вы любите человека, вам всегда хочется, чтобы он ушёл, чтобы о нём помечтать», — говорил ей Волошин в 1911 году».
Райнер Мария Рильке. Борис Пастернак. Марина Цветаева. Письма 1926 года
Это чьи слова, они из предисловия?
Мне кажется, ее мир был устроен так, что она очень естественно себя чувствовала в разреженном воздухе заоблачных высот (Ici haut), ей в высшей степени было свойственно стремление к слиянию душ и вообще внутренняя потребность, даже требование «высоты» — отношений, дружб, любовей, что совершенно не исключало и других стремлений (Поэма Горы). Письма ее к Пастернаку, Рильке — такие дистиллированные кристаллы, внутри которых страсть и пламя.. Письма Гронскому, Радзевичу, в которых ей не хочется, чтобы «ушел», нет, вполне ясно высказанное желание, чтобы наоборот -пришел, приехал.. И вообще в ее переписке и с мужчинами, и с женщинами — накал и страсть. Даже там, где вполне земные проблемы и просьбы — к Анне Тесковой.
Вообще у меня двойственное отношение к публикации и чтению частных писем… но в случае Марины Цветаевой мне кажется, она сама воспринимала их как еще одну форму своего творческого самовыражения, не уничтожила много черновиков писем, не просила, чтобы «сжигали по прочтении». В них просто рассыпано так много кратких и емких формул (одна из моих любимых: Друг это действие, но могу и ошибаться, может и не из письма это), что читающий ее строчки и сам чуть восходит вверх, не всё же тешиться суетой и радоваться/страдать по поводу явно мелких или изживших себя отношений.
…Да, зацепила меня эта цитата ))
Sorry, мой безумный ноутбук с таким же безумным курсором (они меня не слушаются) запостил текст дважды. Как бы убрать дубль??
Дубликат удалила (: Слова из предисловия, да. Письма её ко всем, действительно, форма творческого самовыражения. Накал страстей ничуть не меньше, чем в самых страстных её стихах. В предисловии же было написано:
«…Всё вышесказанное свидетельствует о том, что письма Цветаевой — явление особого рода; к ним не приложимо традиционное наименование эпистолярной прозы. Общение с людьми, близкими ей по духу, приводило Цветаеву в творческое, почти экстатическое состояние. Она с головой бросалась в новую дружбу, целиком отдавалась ей, вкладывая в свои письма всю свойственную ей страстность, порывистость, неистовость. В своей переписке с Рильке, Пастернаком, Штейгером и другими людьми Цветаева была прежде всего художником и — творила. Она предельно, подчас разрушительно, поэтизировала свои отношения с людьми, которых, как правило, до этого не видела или видела лишь несколько раз. Каждому письму Цветаева придавала художественный облик, делала его произведением, где изливала «душу». Таковы все её письма к Рильке — особый и нетрадиционный жанр, который можно назвать эпистолярной лирикой. (Впрочем, и письма Рильке, как и письма Бориса Пастернака, также принадлежат высокому словесному искусству.)».
И ещё вот это:
«Непосредственным событием, побудившим нас подготовить к печати эту книгу, было открытие в январе 1977 года писем Цветаевой к Рильке, по истечении наложенного ею пятидесятилетнего запрета на огласку их содержания. Цветаева полагала, что эта переписка может и должна быть опубликована полностью не раньше, чем в установленное ею время: «Через пятьдесят лет, когда всё это пройдёт, совсем пройдёт, и тела истлеют, и чернила просветлеют, когда адресат давно уйдёт к отправителю (я — вот первое письмо, которое дойдёт!), когда письма Рильке станут просто письма Рильке — не мне — всем, когда я сама растворюсь во всём, и — о, это главное! — когда мне уже не нужны будут письма Рильке, раз у меня — весь Рильке. — Нельзя печатать без спросу. Без спросу, то есть — до сроку. Пока адресат здесь, а отправитель там, ответа быть не может. Его ответ на мой вопрос и будет срок. — Можно? — Пожалуйста. А будет это не раньше, чем — Богу ведомо».
и
«Намерения Цветаевой подтверждаются ее действиями. Уезжая в начале войны из Москвы навстречу своей трагической гибели, она выделила из своего архива пакет с письмами Рильке, его фотографиями и книгами с его дарственными надписями. В тот же пакет были вложены одиннадцать писем Бориса Пастернака.
Перед самым отъездом из Москвы в августе 1941 года Цветаева пришла в Гослитиздат, где в редакции литературы народов СССР она получала переводную работу (подчас единственный для неё источник заработков), и передала этот пакет заведующей редакцией А. П. Рябининой. Нам представляется, что Цветаевой в этом случае руководило чувство высокой ответственности за судьбу бумаг. Копии писем Рильке, аккуратно ею переписанные, остались в её основном архиве, а автографы заслуживали в её глазах особо надежного места хранения. А. П. Рябинина была в глазах Цветаевой тем человеком, который способен свято выполнить её волю. И Цветаева не обманулась в своих ожиданиях. Рябинина бережно хранила вверенные ей бумаги и после долгих лет передала их наследникам Пастернака и сказала, что делает это для того, чтобы эти замечательные письма увидели свет. Пакет надписан рукою Цветаевой: «Р.-М. Рильке и Борис Пастернак (Gilles, 1926)».»
В письмах к Анне Тесковой, по крайней мере в той книге, что есть у меня всё самое частное трепетно изъято. Осталось только то самое, что может быть доступно постороннему взгляду. Я редко погружаюсь в личную переписку, но вот письма Ван Гога и Цветаевой, пожалуй, исключение… Это не письма. Это бесценное наследие.
Я этого не знала, что она сама задолго, прозорливо и не побоюсь этого слова, прагматично, предопредилила судьбу этих писем. Мне довелось ведь читать их очень давно, в самиздатовском исполнении, на тонкой бумаге с зеленым обрезом, в книжечках с твёрдыми обложками из благородно серого цвета коленкора, без названий, и конечно без предисловий. Такие книжки просто обжигали душу и руки )).
(: Дух времени эти самиздатовские книжечки.
У Цветаевой способность видеть и предощущать была гениальной (: